|
In Memory of Nokolay
Nikolaevich Chentsov
Н.Н.
ЧЕНЦОВ и
Мемориальный
Кабинет-музей
академика
М.В. Келдыша
Николай
Николаевич
Ченцов по
жизни был однолюбом:
он обожал
свою семью,
любил
Институт,
любил
своего
заведующего
отделом И.М.
Гельфанда (и,
будучи его
замом,
старался максимально
освободить
от забот по
отделу) и,
конечно же,
боготворил
директора
Института
Мстислава
Всеволодовича
Келдыша. Любые
поручения
по
Институту,
научные или общественные
(подготовка
к изданию
трудов Института,
руководство
Постоянно
действующим
производственным
совещанием (ПДПС)
и др.) Николай
Николаевич
выполнял
неформально,
вкладывая в
любое дело
интеллект
и
кусочек
своей души…
Смерть
М.В. Келдыша
для Н.Н.
Ченцова
была трагедией.
Не знаю, кто
предложил
включить в
проект постановления
ЦК КПСС и
Правительства
об увековечении
памяти
Мстислава
Всеволодовича
(№ 691 от 17 июля 1978 г.)
пункт о
создании
Мемориального
кабинета-музея
(не он ли?), но
точно знаю,
что два
бывших ученых
секретаря
ИПМ Н.Н.
Ченцов и А.В.
Забродин
активно подключились
к этой
деятельности
с первых дней.
А.В. Забродин
работал
секретарем Комиссии
по
увековечению
памяти М.В.Келдыша
при
Президиуме
АН СССР, а Н.Н.
Ченцов
постановлением
Президиума
АН был
назначен
директором
будущего
кабинета-музея
(на общественных
началах).
Основная
работа шла
своим
чередом. Но я
ни разу не
смогла
упрекнуть Николая
Николаевича
в том, что для
него
музейные
дела на
втором плане.
Он
постоянно о
музейных
делах беспокоился
и отдавал им
значительную
часть своего
времени и
душевных
сил.
Хлопот
было, что называется,
«выше
головы». Нужно
было описать
все, что
находилось
в кабинете и
приемной,
освободить
эти
помещения
для ремонта, а
после
ремонта
воссоздать
кабинет уже
как музей,
собрав
воедино
фотографии
и хронику из
ТАСС, АПН,
ЛАФОКИ,
подарки и адреса
к 60-летию
ученого,
другие
документы
из Академии
наук.
Подготовить
экспозицию
к 70-летию М.В.
Келдыша (т.е. к
10.II.1981) тоже
надо.
Параллельно
необходимо
было думать
о создании
памятных
досок и
бюстов Келдыша,
о
полнометражном
документальном
фильме, о
публикациях
воспоминаний
о М.В. Келдыше
в прессе, на TV. Он ни о
чем не
забывал.
Николаю
Николаевичу
было ясно,
что труднее
всего будет
собрать
воедино и
издать труды
М.В. Келдыша,
которые в
основном
были
секретными
работами
тех
организаций,
в которых Мстислав
Всеволодович
работал
(ЦАГИ, НИИ-1,
ИПМ). Стало
быть, нужно
было их еще
и
рассекретить.
В 30-40-е годы
были опубликованы
в научных
журналах
лишь некоторые
статьи по
математике
и механике. В ЦАГИ
нашелся
список
научных
трудов
Мстислава
Всеволодовича,
написанный
им собственноручно
и
дополнявшийся
с годами. Из него
и исходили. О
существовании
некоторых более
поздних
работ
узнали от
аспирантов
М.В. Келдыша и
других
ученых.
Николай
Николаевич
во всем был
фантастически
добросовестным
человеком.
Работая над
трудами по
математике
и по
механике, он
не только их
собирал
воедино, но и
считал
необходимым
проверить
все
доказательства
и формулы в
них. Частью
он поручал
проверки
ученым,
которым доверял
как
специалистам,
но очень во
многом взял
этот труд на
себя. Все
описки,
неправильные
знаки и пр.
«небрежности»
были
исправлены,
но об одной
работе Коля
сказал:
«Келдыш здесь
наврал», - и не
включил ее в
том; о другой:
- «Я получил
истинное
наслаждение,
разбирая
эту работу»…
Музейные
дела
начинались,
как правило,
к концу
рабочего дня
и длились
допоздна
при
светильниках.
В результате
Николай
Николаевич
утратил зрение
до такой
степени, что
плохо видел
дорогу и по
ступенькам
ходил на
ощупь.
Хорошо помню,
как он, не
уверенно
ступая, шел
домой с А.В.
Забродиным,
крепко
держа его
под руку…
Пришлось
оперировать
глаза.
Когда
я
подключилась
к изданию
трудов, то готовился
том
«Механика». В
работах М.В. Келдыша
по механике
30-40-х гг. было
очень много ссылок
на
иностранные
научные
журналы или
просто на
имена
ученых.
Николай
Николаевич
считал, что
нужно, чтобы
в томе было
все верно и
точно. Мне
было
поручено
найти
цитируемые
работы и
уточнить
все ссылки.
Коля сказал:
«Поезжайте в
архив
Ленинской
библиотеки
с письмом-просьбой,
чтобы Вам
разрешили
копаться в
хранилище
архива». На ст.
Левобережная
Октябрьской
железной дороги
я просидела
много дней,
пока почти
все ссылки
не были
уточнены.
Все
уже шло
запланированным
чередом: в
кабинете-музее
проводились
экскурсии,
совершенствовалась
экспозиция,
в Академии
наук
организовывались
заседания
памяти М.В. Келдыша,
избранные
труды
продвигались
к выходу, а
вот запланированный
том с
воспоминаниями
об ученом собирался
трудно.
Часть таких
статей была опубликована
в 1981
г. к
70-летию
Келдыша.
Причем, для
того, чтобы
записать на
диктофон
воспоминания
брата Келдыша
Юрия, Ченцов
и Забродин
ездили в
академическую
больницу,
где тот
лечился. За
воспоминаниями
жены Мстислава
Всеволодовича
мы дважды
приезжали к
ней домой с
диктофоном.
Академика
И.М. Виноградова
Николай
Николаевич
просил
рассказать
в его
кабинете в
Стекловке,
бегло
конспектируя
рассказ на
бумаге. От
имени
Академии
наук были
разосланы
письма с
просьбами к
известным
ученым
поделиться
воспоминаниями
о М.В. Келдыше.
Некоторые
на эту
просьбу
откликнулись.
Чтобы
статьи
опубликовать,
с
редакторами
журналов и
газет
договаривались
Николай
Николаевич
и Алексей
Валерьевич.
Часть уже
имевшихся
статей
опубликовать
не смогли,
отложили их
на будущее, в
будущий том.
Им
во всем
помогали
верные
помощники
президента
Академии
наук
Наталия
Леонидовна Тимофеева
и Марьяна
Иосифовна
Трахтенберг. В
трудных
случаях
Коля
говаривал:
«Надо пойти
посоветоваться
с дамами». И
шел. А дамы помогали
не только
советами, но
и делами.
Все,
что
вспоминалось
о Мстиславе
Всеволодовиче
в Академии, в
Политехническом
музее, в
нашем
кабинете, на
заседаниях,
посвященных
памяти
ученого в
других
городах,
записывалось
и
сохранялось.
Например,
Коля спрашивал
меня: «Вы
записали
фразу,
которую
только что
сказал Д.Е.
Охоцимский?
Запишите, не
то забудете».
Николай
Николаевич
спешил
собрать как
можно
больше
разного
характера
рассказов
очевидцев
о работе с М.В.
Келдышем. И
не только
это; он
стремился
сам провести
или
организовать
как можно
больше
встреч,
выставок,
телевизионных
выступлений,
экскурсий в
кабинет-музей,
считая своим
долгом
предотвратить
забвение гениального
ученого и
его дел в
обществе.
Спешил,
потому что
видел, что
соратники
уходят,
перестройка
в стране все
переломала,
да и сам он
плохо себя
почувствовал…
Том
«М.В. Келдыш.
Творческий
портрет по
воспоминаниям
современников»
мы смогли
подготовить
и издать
только в 2001 г.,
к 90-летию
ученого. Имя
доктора
физ.-мат. наук
Н.Н. Ченцова
включено в
состав Редакционной
коллеги, но, к
несчастью, в
черной
рамке ...
Г.Н. Езерова,
ст.н.сотр.
кабинета-музея
академика
М.В. Келдыша
Воспоминания
В.С.
Рябенького
Я
общался с Н.Н.
Ченцовым с 1957
года, когда я
пришел в ИПМ,
и почти до
последних
дней его жизни.
Талант
большого
математика,
любовь к своим
учителям;
презумпция
уважения к
людям,
соединенная
с прямотой и
независимостью
оценок;
верность и
надежность
по отношению
к тем, кого он
включал в
свой круг, ¾
вот некоторые
главные его
черты.
Присущие Николаю
Николаевичу
энергия и
обязательность
придавали
всем этим
свойствам
масштаб.
Широта
кругозора и
живой
интерес
позволяли Николаю
Николаевичу
легко
понимать
суть новых
для него
математических
работ, и было
очень
интересно и
важно
рассказать
ему свои
новые
результаты
и услышать
его мнение и
замечания.
Я
вспоминаю,
как просил
его
выслушать
мою работу, в
которой
предложен
метод разностных
потенциалов.
Я хотел
представить
её в
качестве
докторской
диссертации,
но не был
уверен, что
она заслуживает
этого. Николай
Николаевич
более двух
часов
разговаривал
со мной, и работа
ему
понравилась.
Его мнение
совпало с мнением
моего друга
О.В.
Локуциевского,
и я подал
работу.
Николай
Николаевич
очень тепло,
чуть ли не
ласково,
относился к
своим
товарищам,
но почти
всегда с
элементом
доброй
иронии.
Например,
мне запомнилось
(и помогает
еще и сейчас
иногда в трудные
минуты), как
однажды,
подходя к
группе
наших
сотрудников
в коридоре
ИПМ, я услышал
вместо
ответного
приветствия
слова Коли:
«Вот пришел
Витя
Рябенький.
Он основоположник».
О
Николае
Николаевиче
Ченцове
После
смерти
Константина
Ивановича
Бабенко
летом 1987 года
в нашем
отделе № 4
встал вопрос
о новом
заведующем
отдела.
Время было
интересное –
«перестройка»,
гласность, и
у сотрудников
отдела была
некоторая
возможность
обозначить
свои
предпочтения
по этому
поводу. Хотя
желающих
занять эту
вакансию
было
достаточно,
тем не менее,
фигуру по
масштабу,
сравнимую с
К.И. Бабенко,
разглядеть
среди них
было трудно. Поэтому
когда А.В. Забродин,
Г.П. Воскресенский,
Ю.Б. Радвогин,
Л.Р. Волевич –
соратники
Бабенко –
завели
разговор о
кандидатуре
Н.Н. Ченцова,
идея эта
была
воспринята
очень благожелательно
большей
частью
сотрудников
отдела.
Действительно,
с одной
стороны,
Николай Николаевич,
долгое
время
проработавший
с М.В. Келдышем
в качестве
Ученого
секретаря
Института, вполне
мог
продолжить
руководство
прикладными
исследованиями,
проводимыми
в отделе, а с
другой
стороны,
авторитет
крупного математика
– соратника
И.М. Гельфанда
– позволял
сохранить
фундаментальные
исследования
в области
«чистой»
математики
и механики,
которые велись
в отделе при
К.И. Бабенко.
Дело
оставалось
за малым –
уговорить
Николай
Николаевича.
Как-то это
все
устроилось,
и в итоге,
весной 1988
года Н.Н. Ченцов
был избран и
позднее
утвержден
заведующим
отделом № 4.
Надо
сказать, что
ожидания
оправдались.
Первые
годы своего
руководства
отделом, когда
доживающий
последние
годы
Советский
Союз ещё был
заинтересован
в наших
прикладных
работах,
Николай
Николаевич,
не внося
излишнего
напряжения,
обеспечивал
выполнение
отделом
прикладных
работ, и в
тоже время
вникал и
поддерживал
наши
фундаментальные
исследования
– что стало
особенно
важно в начале
90-ых. К
сожалению,
наш отдел недолго
работал с
Николаем
Николаевичем
– летом 92-го
года его не
стало.
Доброта
и участие к
своим
сотрудникам,
принципиальная
защита интересов
наших работ,
иногда
доходящая
до резкости
позиция по
отношению к
создающим
препоны
нормальному
ходу
исследований,
– эти черты
Николая
Николаевича
остались в памяти.
Приятно
вспомнить,
как Николай
Николаевич
относился к
молодым
сотрудникам
нашего отдела
(к моему
поколению),
коих было не
мало – по сути,
он
относился к
нам как к
своим детям
и «баловал».
Может это
потому, что у
него была
дочь нашего
возраста.
Напротив, у
Константина
Ивановича
Бабенко был
сын нашего
возраста, и
Константин
Иванович
был с нами
строг и
любил
«повоспитывать».
А.И. Аптекарев,
заведующий
Отделом № 4
ИПМ РАН
О
коллеге и
заведующем
отделом
Основным
научным
интересом
Николай
Николаевича
была
довольно
экзотическая
геометрическая
теория
вероятностей
(или
математическая
статистика). Эту
деятельность
знает Елена
Александровна
(она была
соавтором
ряда работ) и
возможно
Холево из
Стекловки,
он был
другом Николая
Николаевича.
О
значительной
производственной
деятельности
мог бы
рассказать
А.В. Забродин.
Один раз на семинаре
им. К.И. Бабенко
Ченцов
рассказывал
совместную
с Забродиным
красивую
работу по
газовой динамике,
где трудная
нелинейная
задача сводилась
к
нетривиальной
геометрической
задаче.
Николай
Николаевич
также
интересовался
методом
Монте-Карло, квадратурными
формулами
для функций
от
бесконечного
числа
переменных
и
применением
теоретико-числовых
сеток к
квадратурным
формулам.
В
конце войны
и в первые
послевоенные
годы в МГУ
снова
заработали
школьные
математические
кружки,
стали
проводиться
школьные
математические
олимпиады.
Школьник
Коля Ченцов
принимал в
этом
активное
участие, а
став студентом
мех-мата,
вместе с Леной Морозовой
создал
самый
популярный
в конце 40-х -
начале 50-х
школьный
математический
кружок.
Более того,
он принял
самое
активное
участие в
реализации
уникального
проекта (в
современной
терминологии)
- в создании
многотомной
библиотеки
школьного
математического
кружка. Это уникальное
издание, не
имевшее
аналогов в мировой
математической
литературе,
оказало
большое
влияние на
создание
замечательной
послевоенной
московской
математической
школы. Вкус к
красивым
«элементарным»
построениям
Николай
Николаевич
пронес
через все
свое
творчество.
После
окончания
МГУ в 1952 году Николай
Николаевич
пришел в еще
официально
не
созданный
ОПМ и проработал
в нем до
конца своей
жизни. Его всегда
отличала
бесконечная
преданность
работе и родному
Институту. В
конце 50-х
после
защиты кандидатской
диссертации
Ченцов
сменил Б.Л. Рождественского
на посту Ученого
секретаря
Института. В
те годы традиционно
эту
должность
занимали в
30-летнем возрасте
и покидали к
40, защитив
докторскую
диссертацию. Очень
скоро
обнаружился
большой административный
талант
Николая
Николаевича.
Он стал
важной и
очень
уважаемой
фигурой в
Институте,
ближайшим
помощником-соратником
Мстислава
Всеволодовича.
Во
второй
половине 60-х
Ченцов, в
связи с
работой над
докторской, оставил
эту
должность. К
сожалению, в
70-е годы
административный
талант
Ченцова не
был востребован.
По-видимому,
это было
связано с
его
высочайшей
порядочностью.
В конце 80-х Ченцов
стал
руководителем
отдела № 4,
баллотировался
на
должность
директора Института,
но ...к горю
его коллег и
друзей его жизнь
очень рано
оборвалась.
Л.Р.
Волевич
15.09.2006
|
